Из дневника неизвестного(о нем подробнее в Гостевой)
31 января 2001
Сегодня исполнилось 80 лет Владиславу Игнатьевичу Стржельчику. Вернее, исполнилось
бы...
Странная она дама – судьба. Как она была благосклонна к
артисту при его жизни – и как несправедлива после его смерти. Едва ушёл
замечательный актёр – словно стена выросла. Почти полное молчание вокруг его
имени. Две-три заметки в газетах... Так, впрочем, и ко многим другим
замечательным людям она, судьба, отнеслась, хотя и не ко всем: о некоторых
написаны книги, довольно скоро написаны. О Стржельчике– ни книги, ни хороших статей,
ни передач интересных, брызжущих выдумкой и
радостью жизни – а таков ведь и был Владислав Игнатьевич. Начинал было писать
книгу Андрюша Толубеев, да, говорят, заглохло это дело. Фильмы и передачи о Стржельчике
выходили (вот парадокс) при его жизни – и неплохие. Хоть бы их
прокрутили...
Стржельчик
был символом минимум двух поколений россиян. И дело не в том, что он «не слезал»
с экрана, и мы просто давно привыкли к его лицу. Дело в том, что в нём, как
артисте, была потребность... Почему так любили его? Думаю, не только потому, что
он был красив и талантлив. Есть такие редкие личности, что излучают свет. Он был
светел, он нёс свет и радость, они жили в нём. Он воплощал какую-то очень важную
черту в нашем сознании. Стржельчик
не был тем актёром, что «копал» из глубин человеческой психики, из каких-то
неведомых её уголков, он не был актёром плана Михоэлса, Смоктуновского,
Закариадзе. Велик он был другим – именно тем, что он Свет и Радость. И тут был
незаменим. Мне он чем-то напоминал Лемешева – и как артист, и даже внешне.
Помню, он как-то явился в театр в костюме «с плечиками», на лацкане блестел
золотой значок лауреата госпремии – именно таким многим людям моего поколения
запомнился молодой Лемешев. Я тогда подумал – не Сергей ли Яковлевич явился?..
Сергей Яковлевич не пел Отелло или иную трагического плана партию. Он был
«соловушко России», её золотой голос, её юность и свет. Владислава Игнатьевича
тоже можно назвать «юностью и золотым самоцветом» России. Даже в серьёзных
ролях, которых он сыграл немало (и блестяще сыграл), даже в них он светел,
доброжелателен, неназойлив, не скучен, не «мудроват-замысловат»... И если
Лемешев был соловей России, то Стржельчик
был Артист среди артистов. Есть такое выражение – «Актёр Актёрович». Про Стржельчика
можно это сказать – но без иронического оттенка, конечно. Он был артист до мозга
костей, во всем, везде, всегда. На сцене он вообще, кажется, чувствовал себя
лучше, свободней, счастливее, чем в жизни. Искусство Стржельчика
удивительно тем, что любая его роль – это по высокому счёту и в самом хорошем
смысле – блестящий концертный номер. А эстрада – это всегда светло, радостно,
весело.
Владислав Игнатьевич ужасно любил работать.
Работал самозабвенно – так же, как самозабвенно играл. Бывало, ещё шестой час,
до начала спектакля часа два – вдруг слышишь в коридоре звучный баритон:
«Н-наташа! Я пришёл! Наташа-а!..» Это Владислав Игнатьевич сообщал гримёрше о
своём прибытии. Или вдруг появится в коридоре в своём коротеньком халатике
поросячьего цвета, неторопливый, вальяжный, в пальцах – сигарета. Медленно
проходит к гримёрной... Раскланивается со всеми встречными, неторопливо и
доброжелательно, чуть заметно улыбаясь. Он всегда был удивительно расположен к
окружающим. И любил, когда на него обращали внимание. Бывало, медленно катит на
своей «Волге» среди толпы после выездного какого-нибудь спектакля, все узнают
его, и на лице артиста – тихое довольство жизнью; довольная, слегка ироничная,
слегка благосклонная улыбка играет на губах; он кланяется всем без разбора, и
когда узнаёт тебя, то и тебе так же кланяется, по-доброму и вместе
важно-независимо... Баловень фортуны... Он играл и в жизни, всегда, и это была
для него радость, и это не вызывало чувства фальши. Ибо то была Натура...
Владислав Игнатьевич был самозабвен в игре... Тем более, когда выходил на сцену.
При этом он никогда не терял чувства реальности, умел контролировать каждый свой
шаг на сцене. Блистательное чутьё, блистательное владение аппаратом, мгновенная
реакция, редкое чувство партнёра. Блистательный во всём... Мало было на свете
таких партнеров, каким был Стржельчик
– это актёры говорили.
А ещё – спеси актёрской в нём не было. И это уже
странно... Мне казалось, что он всё время готов учиться. Как он слушал режиссёра
на репетициях!.. Этот многажды лауреат, популярнейший артист страны мог, как
мальчик, приоткрыв рот и обнажив нежную свою, сочную губку (он был кокетлив!) –
стоять перед самым малоизвестным режиссёром и внимательно ему внимать. И это уже
не было игрой. Он впитывал, как губка, всё, что ему говорили. Анализ не был его
сильным местом. Стржельчик
брал чутьём, интуицией. Чутьё у него было феноменальное. Вот это было
его...
Всё слышу, как он обращается к кому-то:
«Солнышко, скажи, завтра есть репетиция? а?» Если к нему обращались: «Что,
родной?.. Ну, ничего страшного, ничего страшного...» С ним было легко всем. Он
как-то очень ласков был со всеми, хотя мог и вспылить, и накричать... Как-то
по-отечески он обращался с женщинами... Любили его женщины. И он их любил. О,
как он их любил. Тут, как он сам говорил, никто не мог бросить в него камень...
Подозреваю и сейчас в нём нежную душу... Владислав Игнатьевич
Стржельчик
– это моя молодость...
НАЗАД
